Неточные совпадения
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком
на диван, сложив руки и
положив на них голову. Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича
на полу пред кроватью.
—
На диван!
Кладите прямо
на диван, вот сюда головой, — показывал Раскольников.
Тихим, ослабевшим шагом, с дрожащими коленами и как бы ужасно озябший, воротился Раскольников назад и поднялся в свою каморку. Он снял и
положил фуражку
на стол и минут десять стоял подле, неподвижно. Затем в бессилии лег
на диван и болезненно, с слабым стоном, протянулся
на нем; глаза его были закрыты. Так пролежал он с полчаса.
— Ты от Енюши? Знаешь ли, я боюсь: покойно ли ему спать
на диване? Я Анфисушке велела
положить ему твой походный матрасик и новые подушки; я бы наш пуховик ему дала, да он, помнится, не любит мягко спать.
Он взглянул
на Любашу, сидевшую в углу
дивана с надутым и обиженным лицом. Адъютант
положил пред ним бумаги Клима, наклонился и несколько секунд шептал в серое ухо. Начальник, остановив его движением руки, спросил Клима...
— Только? — спросил он, приняв из рук Самгина письмо и маленький пакет книг; взвесил пакет
на ладони,
положил его
на пол, ногою задвинул под
диван и стал читать письмо, держа его близко пред лицом у правого глаза, а прочитав, сказал...
А Дунаев слушал, подставив ухо
на голос оратора так, как будто Маракуев стоял очень далеко от него; он сидел
на диване, свободно развалясь,
положив руку
на широкое плечо угрюмого соседа своего, Вараксина. Клим отметил, что они часто и даже в самых пламенных местах речей Маракуева перешептываются, аскетическое лицо слесаря сурово морщится, он сердито шевелит усами; кривоносый Фомин шипит
на них, толкает Вараксина локтем, коленом, а Дунаев, усмехаясь, подмигивает Фомину веселым глазом.
«Возможно, что он ненормален», — соображал Самгин, глотнул коньяку и,
положив фляжку рядом с собою, покосился
на револьвер в углу
дивана.
У стены прислонился черный
диван с высунувшимися клочьями мочала, а над ним портреты Чернышевского, Некрасова, в золотом багете сидел тучный Герцен,
положив одну ногу
на колено свое, рядом с ним — суровое, бородатое лицо Салтыкова.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать
положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с
дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него
на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
Захар только отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со столов, с
диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные
на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья
на столе — все
положит в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
Надо бы взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел
положить книгу
на свое место и направиться к
дивану; только что он оперся рукой в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел в комнату.
Ему показалось неловко дремать сидя, он перешел
на диван,
положил голову
на мягкую обивку
дивана; а ноги вытянул. «Освежусь немного, потом примусь…» — решил он… и вскоре заснул. В комнате раздавалось ровное, мерное храпенье.
Райский сбросил было долой гору наложенных одна
на другую мягких подушек и взял с
дивана одну жесткую, потом прогнал Егорку, посланного бабушкой раздевать его. Но бабушка переделала опять по-своему: велела
положить на свое место подушки и воротила Егора в спальню Райского.
Он расстегнул или скорее разорвал ей платье и
положил ее
на диван. Она металась, как в горячке, испуская вопли, так что слышно было
на улице.
Он
положил ей за спину и под руки подушки,
на плечи и грудь накинул ей свой шотландский плед и усадил ее с книгой
на диван.
И я дрожащею рукой пустился вынимать мои деньги и
класть их
на диван,
на мраморный столик и даже в какую-то раскрытую книгу, кучками, пригоршнями, пачками; несколько монет покатилось
на ковер.
Я забрел в самый темный угол, сел
на диван и,
положив локти
на стол, подпер обеими руками голову.
Там у меня было достопримечательного — полукруглое окно, ужасно низкий потолок, клеенчатый
диван,
на котором Лукерья к ночи постилала мне простыню и
клала подушку, а прочей мебели лишь два предмета — простейший тесовый стол и дырявый плетеный стул.
Я садился раз семь отдыхать, выбирая для
дивана каменья помшистее, иногда
клал голову
на плечо якута.
Лечился П. В. Шумахер от подагры и вообще от всех болезней баней. Парили его два банщика, поминутно поддавая
на «каменку». Особенно он любил Сандуновские, где, выпарившись, отдыхал и даже спал часа два и всегда с собой уносил веник. Дома, отдыхая
на диване, он
клал веник под голову.
— Князь, мамаша вас к себе просит, — крикнул заглянувший в дверь Коля. Князь привстал было идти, но генерал
положил правую ладонь
на его плечо и дружески пригнул опять к
дивану.
Пришла Нюра с подушкой и
положила ее
на диван.
Тем не менее она усадила меня
на диван перед неизбежным овальным столом, по бокам которого, по преданию всех старинных помещичьих домов, были симметрически поставлены кресла; усадивши, обеспокоилась, достаточно ли покойно мне сидеть, подложила мне под руку подушку и даже выдвинула из-под
дивана скамейку и заставила меня
положить на нее ноги.
Сказавши это, Осип Иваныч опрокинулся
на спину и,
положив ногу
на ногу, левую руку откинул, а правою забарабанил по ручке
дивана. Очевидно было, что он собрался прочитать нам предику, но с таким при этом расчетом, что он будет и разглагольствовать, и
на бобах разводить, а мы будем слушать да поучаться.
Положив рядом с собой мешок и проговоря севшему напротив Калиновичу: «Pardon, monsieur, permettez» [Простите, сударь, позвольте (франц.).], — протянула свои очень красивые ножки
на диван, причем обнаружила щегольски сшитые ботинки и даже часть белых, как снег, чулок.
Я сказал, что не играю, и уселся один
на диване,
полагая, что он бросит карты и придет ко мне.
И он довольно спокойно уселся
на диван и налил себе чаю, несколько трепетавшею, впрочем, рукой. Кириллов
положил револьвер
на стол и стал ходить взад и вперед.
Получив обязательство и
положив его в карман, Крапчик ожидал и желал, чтобы гость убирался; но Ченцов и не думал этого делать; напротив, оставив хозяина в кабинете, он перешел в маленькую гостиную к Катрин и сел с нею рядом
на диване.
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих
на диване, идущем по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из службы за то, что обыграл
на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию в Москве: в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он
полагал, более светское воспитание; затем
на том же
диване сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен в это придворное звание и явился
на выход при приезде императора Николая Павловича в Москву, то государь, взглянув
на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как в какие-нибудь коконы, в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином приехал в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по трактирам.
Почтмейстерша почти не ошиблась: муж ее действительно спал в конторе; но маленькая ошибка с ее стороны была лишь в том, что почтмейстер спал не
на диване, как
полагала она, а
на столе.
Он опустился
на колени у сестриных ног и
положил голову
на ее колени. Она ласкала и щекотала его. Миша смеялся, ползая коленями по полу. Вдруг сестра отстранила его и пересела
на диван. Миша остался один. Он постоял немного
на коленях, вопросительно глядя
на сестру. Она уселась поудобнее, взяла книгу, словно читать, а сама посматривала
на брата.
Серая попадья, подняв очки
на лоб,
положив на колени руки и шитьё, сидела у окна, изредка вставляя в речь дяди два-три негромких слова, а поп, возбуждённый и растрёпанный, то вскакивал и летел куда-то по комнате, сбивая стулья, то, как бы в отчаянии, падал
на клеёнчатый
диван и, хватаясь за голову руками, кричал...
Он поймал; она бросила ему другую конфетку с громким смехом, потом третью, а он все ловил и
клал себе в рот, глядя
на нее умоляющими глазами, и ей казалось, что в его лице, в чертах и в выражении много женского и детского. И когда она, запыхавшись, села
на диван и продолжала смотреть
на него со смехом, он двумя пальцами дотронулся до ее щеки и проговорил как бы с досадой...
Она села
на диван,
положила руки
на колени и задумалась.
У Ежова
на диване сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он
на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и
положив на колени подбородок. Ежов уселся боком в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг
на столе стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
— Уйди ты, ненавистный! — крикнула ему княгиня, направляясь вслед за людьми, которые внесли графа в одну из гостиных и
положили его
на диване.
Затем Елена велела поскорее уложить ребенка спать, съела две баранки, которых, ехав дорогой, купила целый фунт, остальные отдала няне и горничной. Те, скипятив самовар, принялись их кушать с чаем; а Елена,
положив себе под голову подушку, улеглась, не раздеваясь,
на жестком кожаном
диване и вскоре заснула крепким сном, как будто бы переживаемая ею тревога сделала ее более счастливою и спокойною…
Негина и Смельская проходят вперед; Дулебов и Бакин садятся к столу, Матрена
кладет узлы и подушки
на диван подле двери, Домна Пантелевна перебирает узлы и что-то прячет в них.
— Это как вам угодно-с. Только я так
полагаю, что, ежели мы вместе похищение делали, так вместе, значит, следует нам и линию эту вести. А то какой же мне теперича, значит, расчет! Вот вы, сударь,
на диване теперича сидите — а я стою-с! Или опять: вы за столом кушаете, а я, как какой-нибудь холоп, — в застольной-с…
На что похоже!
Войдя в кабинет, я прямо подошел к стене, снял с нее револьвер, осмотрел его — он был заряжен, — и
положил на стол. Потом достал ножны из-за
дивана и сел
на диван.
Входит Надежда Антоновна с склянками, за ней горничная с подушками,
кладет их
на диван и уходит.
Входят Треплев и Полина Андреевна; Треплев принес подушки и одеяло, а Полина Андреевна постельное белье;
кладут на турецкий
диван, затем Треплев идет к своему столу и садится.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по столу карты. Человек, которого я привел, сидел
на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные руки. Я
положил его
на диван и стал раздевать, ничего не понимая, живя как во сне. Стена предо мною над
диваном была сплошь покрыта фотографиями, среди них тускло светился золотой венок в белых бантах ленты,
на конце ее золотыми буквами было напечатано...
— Простите, Иван Иваныч, я
положу ноги
на кресло, — сказал я, чувствуя, что от сильного утомления я не могу быть самим собой; я поглубже сел
на диван и протянул ноги
на кресло. После снега и ветра у меня горело лицо и, казалось, всё тело впитывало в себя теплоту и от этого становилось слабее. — У вас тут хорошо, — продолжал я, — тепло, мягко, уютно… И гусиные перья, — засмеялся я, поглядев
на письменный стол, — песочница…
— Вот тут-то, — отвечает, —
на диване его пока
положу.
Положила саквояж
на диван и сама села.
Сейчас лег
на единственный
диван,
положил ногу
на его боковую ручку (в этом положении боль от раны была сноснее) и сказал Алехину: «Ну, расскажи все Аксакову, а я устал».
В последнем случае поручик аккуратно развешивает над
диваном,
на гвоздиках, все свое имущество: пальто, шапку, лоснящийся от старости, белый по швам, но чистенький сюртучок, бумажный воротник «Монополь» и офицерскую фуражку с синим околышем, а записную книжку и платок с чужой меткой
кладет под подушку.
Ильин только что кончил игру и, проиграв все деньги до копейки, вниз лицом лежал
на диване из разорванной волосяной материи, один за одним выдергивая волосы,
кладя их в рот, перекусывая и выплевывая.